JК
Тайны войны :: Корольков Юрий Михайлович
Страница: 784 из 1033Рудольф годами мечтал об этой встрече, и вот он сидит рядом с сыном, скованный по рукам и ногам,не имея права даже назвать его по имени. Когда мальчик убежал, Рудольф спросил:
– Вильхельм знает что-нибудь обо мне?
– Конечно. Говорит даже, что смутно помнит. Ему не было пяти лет, когда это случилось. Он считает, что ты погиб. А в школе его до сих пор дразнят каторжанином, сыном висельника. Прости меня, Рудольф, все это так тяжело... – Гертруда вытерла глаза платком.
Кюблер взял ее руку.
– Мне пора уходить.
– Я знаю, ты все такой же, Рудольф. Когда-то мы еще встретимся...
– Вот этого я не знаю. Постараюсь найти тебя.
– Будь осторожен, Рудольф. Сейчас, с этой войной, с победой, все ходят словно в угаре. Гитлер сумел многих взять за живое.
– А ты как думаешь?
– Я же сказала – угар.
Вот и все, что произошло. Кюблер оставил деньги. Гертруда не хотела брать – небось нужны самому. Сунул ей в книгу, между страницами.
Возвращался грустный, расстроенный, словно с кладбища. А все-таки молодец Гертруда! Ни одного слова упрека. Умеет держать себя. Об остальном лучше не думать. Все равно жизнь уже сломана. Его называют фанатиком. Если бы кто знал, как это трудно! По-человечески трудно. Может быть, стоило все же спросить про того?.. Нет, не нужно. Он правильно сделал, что не спросил.
Возвращаясь домой, – последние месяцы жил он в Шпандау, Кюблер вновь переживал и встречу с сыном и разговор с женой. Есть какие-то детали, которые царапают, ранят, точно колючки шиповника.
– Вильхельм знает что-нибудь обо мне?
– Конечно. Говорит даже, что смутно помнит. Ему не было пяти лет, когда это случилось. Он считает, что ты погиб. А в школе его до сих пор дразнят каторжанином, сыном висельника. Прости меня, Рудольф, все это так тяжело... – Гертруда вытерла глаза платком.
Кюблер взял ее руку.
– Мне пора уходить.
– Я знаю, ты все такой же, Рудольф. Когда-то мы еще встретимся...
– Вот этого я не знаю. Постараюсь найти тебя.
– Будь осторожен, Рудольф. Сейчас, с этой войной, с победой, все ходят словно в угаре. Гитлер сумел многих взять за живое.
– А ты как думаешь?
– Я же сказала – угар.
Вот и все, что произошло. Кюблер оставил деньги. Гертруда не хотела брать – небось нужны самому. Сунул ей в книгу, между страницами.
Возвращался грустный, расстроенный, словно с кладбища. А все-таки молодец Гертруда! Ни одного слова упрека. Умеет держать себя. Об остальном лучше не думать. Все равно жизнь уже сломана. Его называют фанатиком. Если бы кто знал, как это трудно! По-человечески трудно. Может быть, стоило все же спросить про того?.. Нет, не нужно. Он правильно сделал, что не спросил.
Возвращаясь домой, – последние месяцы жил он в Шпандау, Кюблер вновь переживал и встречу с сыном и разговор с женой. Есть какие-то детали, которые царапают, ранят, точно колючки шиповника.