JК
Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) :: Симонов Константин Михайлович
Страница: 197 из 834Добро не из-за погоды не давали, а потому, что агентурная не подтверждала смены гарнизона. А сегодня подтвердила. Там, на мысу, у них батарея с ротой прикрытия. Агентурная сообщила, что вчера они все вывели, кроме патрулей. Вот и ловим момент, пока смена не пришла. Застать там сто человек или десять – большая разница.
«Черт бы вас драл, – подумал Лопатин. – Или бы не брали, или бы говорили все как есть».
Рындин почувствовал его досаду. Он вообще был странный человек – этот Рындин: то чурбан чурбаном, а то сверхчуткая мембрана.
– Я уже шумел про вас начальству, – сказал он, приблизив к Лопатину свое толстое мокрое лицо и круглым жестом, как кошка лапой, стирая с него брызги. – Зачем морочите голову? Введите в курс дела. Но разве он послушает?
Речь шла о начальнике морской разведки, капитане первого ранга Сидорине – человеке спокойном, вежливом и до такой степени застегнутом на все пуговицы морских уставов, что шуметь в его присутствии было все равно что кричать в церкви. Даже Рындин, умеряя босяцкий характер, говорил при нем в пол своего голоса, то есть как все остальные люди.
– Он у нас сам себя на ночь запечатывает, – перебарывая крепчавший ветер, крикнул Рындин в самое ухо Лопатину. – А вы хотите, чтоб он заранее всю подноготную! Тем более вы, оказывается, беспартийный. А почему вы беспартийный? Можете мне объяснить без разных ваших интеллигентских штучек? Как-никак на диверсию идем.
– А чего вы ко мне пристали? – сказал Лопатин.
«Черт бы вас драл, – подумал Лопатин. – Или бы не брали, или бы говорили все как есть».
Рындин почувствовал его досаду. Он вообще был странный человек – этот Рындин: то чурбан чурбаном, а то сверхчуткая мембрана.
– Я уже шумел про вас начальству, – сказал он, приблизив к Лопатину свое толстое мокрое лицо и круглым жестом, как кошка лапой, стирая с него брызги. – Зачем морочите голову? Введите в курс дела. Но разве он послушает?
Речь шла о начальнике морской разведки, капитане первого ранга Сидорине – человеке спокойном, вежливом и до такой степени застегнутом на все пуговицы морских уставов, что шуметь в его присутствии было все равно что кричать в церкви. Даже Рындин, умеряя босяцкий характер, говорил при нем в пол своего голоса, то есть как все остальные люди.
– Он у нас сам себя на ночь запечатывает, – перебарывая крепчавший ветер, крикнул Рындин в самое ухо Лопатину. – А вы хотите, чтоб он заранее всю подноготную! Тем более вы, оказывается, беспартийный. А почему вы беспартийный? Можете мне объяснить без разных ваших интеллигентских штучек? Как-никак на диверсию идем.
– А чего вы ко мне пристали? – сказал Лопатин.