Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина)   ::   Симонов Константин Михайлович

Юсуф горячий – и его не заставил, и сам с ним до рассвета остался. Что за такой за характер! Самому боевому офицеру в полку – и вдруг «слабо»! Да Салимов, если б не закладывал, давно б уже и майором, и командиром полка был, не хуже меня, а может, лучше. Салимов, если бы по делу требовалось, весь день бы туда и обратно под снарядами, а он ему «слабо»! И из-за этого слова – один сказал, а другого заело – не только сами легли, еще двоих с собой взяли. Как вспомню, не могу простить.

Лопатин почувствовал себя виноватым. Правда, такого, как с этим «слабо», он себе никогда не позволял, а все же в силу профессии не раз приходилось вынуждать людей – и офицеров, и солдат – сопровождать себя куда-то, куда им по собственной необходимости в тот момент вовсе не надо было идти; и задерживать их расспросами там, где им не было нужды задерживаться, обрекая их всем этим на еще какую-то долю опасности сверх той, постоянной, к которой они и без тебя приговорены войной.

И, почувствовав себя виноватым, сказал, что обещает беспрекословно подчиняться Велихову.

– Это ясно, – сказал Велихов. – Я не об этом. Я о прошлом. Жалко людей. Начальник политотдела, когда приезжал, стоял у могилы, сказал, что это семнадцатый убитый у вас в газете. А у меня знаете сколько убитых на памяти? Вы, наверное, думаете про нас, что мы до того привыкли, что нам уже не жалко? Привыкли, а жалко. И чем дальше, тем жальче.

Он остановился сам и остановил Лопатина у входа в дом.