JК
Тукай :: Нуруллин Ибрагим Зиннятович
Страница: 264 из 315Благодать! Напившись горячего чаю, Тукай просит соорудить ему лежак из книжных ящиков, а переночевав, Тукай уже не желает и думать о переселении в гостиницу. Он превращает книжный склад в свою уфимскую «резиденцию».
В Уфе нет недостатка в людях, которые хотели бы поговорить с поэтом. Одним из них был некий Ахметфаиз Даутов, которого Тукай упоминает в путевых заметках: «На скрипке он не играет, а пиликает, но голос у него такой, что его пенье я согласился бы слушать всю жизнь». Вряд ли голос этого человека показался Тукаю столь приятным, если бы он знал, что тот был агентом охранки и сыграл довольно гнусную роль в разгроме медресе Иж-Буби.
Источником душевного тепла стал для Тукая в Уфе Маджит Гафури. Впрочем, их первая встреча на книжном складе была довольно неловкой. «И Тукай и я, будто подыскивая слова для разговора, сидели молча, глядя друг дружке в глаза», – вспоминал потом Гафури.
Но между ними быстро установились дружеские отношения. Тукай в путевых заметках отбрасывает слово
«эфенди» и начинает писать просто «Маджит». «Разговор у нас в основном шел о стихах и поэтах, о Казани и окружавших нас людях», – писал Гафури.
Шла у них речь, несомненно, и о книгах Гафури, которые подверглись критике Тукая в его фельетонах. И хотя пи тот, ни другой в своих заметках об этом не упоминают, представить себе этот разговор не столь уж трудно.
Словно что-то вспомнив, Гафури неожиданно произносит: «Джамид Фигури!» И негромко смеется.
Тукай настораживается.
В Уфе нет недостатка в людях, которые хотели бы поговорить с поэтом. Одним из них был некий Ахметфаиз Даутов, которого Тукай упоминает в путевых заметках: «На скрипке он не играет, а пиликает, но голос у него такой, что его пенье я согласился бы слушать всю жизнь». Вряд ли голос этого человека показался Тукаю столь приятным, если бы он знал, что тот был агентом охранки и сыграл довольно гнусную роль в разгроме медресе Иж-Буби.
Источником душевного тепла стал для Тукая в Уфе Маджит Гафури. Впрочем, их первая встреча на книжном складе была довольно неловкой. «И Тукай и я, будто подыскивая слова для разговора, сидели молча, глядя друг дружке в глаза», – вспоминал потом Гафури.
Но между ними быстро установились дружеские отношения. Тукай в путевых заметках отбрасывает слово
«эфенди» и начинает писать просто «Маджит». «Разговор у нас в основном шел о стихах и поэтах, о Казани и окружавших нас людях», – писал Гафури.
Шла у них речь, несомненно, и о книгах Гафури, которые подверглись критике Тукая в его фельетонах. И хотя пи тот, ни другой в своих заметках об этом не упоминают, представить себе этот разговор не столь уж трудно.
Словно что-то вспомнив, Гафури неожиданно произносит: «Джамид Фигури!» И негромко смеется.
Тукай настораживается.