Угодило зернышко промеж двух жерновов   ::   Солженицын Александр Исаевич

И в Сан-Себастьяне из-за наводнения были толпы, запреты движения, полиция - так и казалось, что опять очередной конфликт в Басконии, что-нибудь вытворили баски-террористы? В Испанию я въезжал слишком неравнодушно: "любимая война" нашей юности сроднила нас до ответственности, хотя и переполюсованной за столько лет с тех пор. Я ехал не посмотреть, но помочь, сколько могу, как своей бы родине. А навстречу неслись наблюдения, какие, может, и по книгам можно составить, но для меня новы. Общее впечатление: бедность, какой в Европе не ожидаешь, ещё эта - красноватая неплодородная кастильская земля. Местами что-то кавказское: на бесплодной горе - черепичные крыши, как сакли. Вьючные ослы. Даже в Бургосе - грязные пустыри, и на них играют черномазые ребятишки. Этот католический центр в самые грозные дни войны был прибежищем Франко. Сегодня, в субботу, в церквах - немногие, почти только пожилые. А развязные девушки курят в кафетериях, парни горланят песни на улицах, - не знали они той гражданской войны и чтбо им память её! С большого книжного прилавка на улице бойко торгуют, идут - детективы. - Такие редкие сёла на неплодородии, а хуторов и вовсе почти нет. Но въезжаешь в Вальядолид - семиэтажные здания, ущелья улиц. В воскресенье утром по улице идёт группа ново-молодых людей в бело-чёрных шарфах, с дерзкими трубными звуками и плакатом - неизвестно кому что доказывают. А в храме - не без ребятишек, и молятся на каменном полу, и тянутся положить сбор. В притворе - много нищих, как бывало и у нас (одна из многих черт, странно сближающих Испанию с Россией, значит и то, что подают). А на стене собора снаружи: "Хозе Антонио Примо де Ривера - жив!", копятся политические потенциалы. - Благоговейно окунаешься в дом Сервантеса. Ещё одна мне близость, и какая: через плен, рабство.