Ужас и страх   ::   Рекшан Владимир

Но не нарочно, а так, как выуживаются события из извилин, нейронов, серого вещества, из кладбища памяти прошлого, в котором всяко уж недостает красок и целых фрагментов. Но клетки-реставраторы сами подыскивают и цвета, и слова, и даже запахи. Я в принципе не хочу врать, а на детали — положить с прибором. Тогда же и приблизительно не возникали в уме такие грубости. В юности любишь людей, развиваешься романтически. Это после копейка за копейкой копятся занудство и мизантропия…

— А церквушка-то ничья! — говорит Мишка, и я соглашаюсь.

— Ничья, — говорю. — Хотя что значит — ничья? Государственная, наверное.

— У нас церковь отделена от государства, — говорит Девушка, и я смотрю на нее.

Мне хотелось спросить еще на вокзале, но показалось неудобным. После забыл вопрос, а теперь вспомнил снова. “Исходя из каких соображений, Мишка, друг, коллега, в одной группе играем, планов на будущее громадье, а сперва меня не пригласил в деревню, хотя ради общего дела, ради гитар хотели, усилителей и микрофонов. Девушка тут сторона, да и девушка ласково так гладила меня по плечу, а с Мишкой собралась в одну минуту, и я случайно узнал и навязался, Мишка лицом скис, но согласился, теперь снова худой и веселый, потому его и прозвали Летающим Суставом…”

— Законно или противозаконно, хотелось бы знать, — говорю, а Мишка:

— Все по закону, — смеется, а Девушка:

— А это что в углу? — спрашивает.

Мы заходим в выломанные двери.