Возмездие   ::   Ардаматский Василий Иванович

Он уже видел, что Гакье настроен совсем не агрессивно и никаких ультиматумов, в частности денежных, по-видимому,предъявлять не собирается. И он успокоился.

Гакье начал издалека:

— Мы, мосье Савинков, были в свое время очень расстроены вашей берлинской неудачей. Кое-кому это дало тогда повод говорить об ослаблении в вашей организации элементарной дисциплины. А сейчас об этом снова вспомнили, но совсем в другой связи…

Савинков молчал. То, что Гакье назвал берлинской неудачей, было несостоявшимся покушением на советского наркоминдела Чичерина, ехавшего через Берлин на Генуэзскую конференцию. Неудача — это сказано мягко. Позор — вот что случилось в Берлине. И Гакье прав — никакой дисциплины! Разве могло быть такое во времена эсеровского террора в России, чтобы четыре человека стояли на своих боевых местах и чтобы двое из них имели возможность застрелить наркома и не сделали этого? Один, увидев идущего на него Чичерина, убежал со своего боевого поста. У другого будто бы «заел» спусковой механизм браунинга. Позор! Не говоря уже о том, что необычайно важный акт, который должен был фактически сорвать Генуэзскую конференцию, оказался проваленным.

— Оставим это, — сказал Гакье. — В конце концов и без этого Генуэзская конференция большевикам ничего не дала.

— А договор с Германией? А демонстрация перед всем миром волчьей грызни между странами Антанты? Нет, нет, мой дорогой Гакье, меткий выстрел в Берлине мог сделать многое.

Гакье удивленно смотрит на Савинкова.