В круге первом (том 1)   ::   Солженицын Александр Исаевич

(На тех за что сердиться? - те честно служат за жалованье и естественно должны обороняться, но этим выскочкам не может быть оправдания!) Революция? среди грузинских лавочников? - никогда не будет! А он потерял семинарию, потерял верный путь жизни. И черт ему вообще в этой революции, в какой-то голытьбе, в рабочих, пропивающих получку, в каких-то больных старухах, чьих-то недоплаченных копейках? - почему он должен любить их, а не себя, молодого, умного, красивого и - обойденного? Только в Батуме, впервые ведя за собой по улице сотни две людей, считая с зеваками, Коба (такова была у него теперь кличка) ощутил прорастаемость зерен и силу власти. Люди шли за ним! - отпробовал Коба, и вкуса этого уже не мог никогда забыть. Вот это одно ему подходило в жизни, вот эту одну жизнь он мог понять: ты скажешь - а люди чтобы делали, ты укажешь - а люди чтобы шли. Лучше этого, выше этого - ничего нет. Это выше богатства. Через месяц полиция раскачалась, арестовала его. Арестов никто тогда не боялся: дело какое! два месяца подержат, выпустят, будешь - страдалец. Коба прекрасно держался в общей камере и подбодрял других презирать тюремщиков. Но в него вцепились. Сменились все его однокамерники, а он сидел. Да что он такого сделал? За пустячные демонстрации никого так не наказывали. [123] Прошел год! - и его перевели в кутаисскую тюрьму, в темную сырую одиночку. Здесь он пал духом: жизнь шла, а он не только не поднимался, но спускался все ниже. Он больно кашлял от тюремной сырости.