В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

И рассерженность Потапова, любящего размеренный распорядок, и устоявшаяся тишина всей полукруглой комнаты, которая стала им теперь особенно слышна, и окружение стукачами (впрочем, Рубин свои убеждения мог выкрикивать безбоязненно) - заставили бы очнуться всяких трезвых людей. Эти же двое очнулись лишь чуть-чуть. Их долгий - не первый и не десятый - спор только начинался. Они [127] поняли, что нужно выйти из комнаты, но не могли уже ни смолкнуть, ни расцепиться. Они уходили, по дороге меча друг в друга словами, пока дверь коридора не поглотила их. И почти сразу после их ухода белый свет погас, зажегся ночной синий. Руська Доронин, чье ухо бодрствовало ближе всех к их спору, был, однако, далее всех от того, чтобы собирать на них "материал". Он слышал недосказанный намек Потапова, понял его, хотя и не видел устремленного пальца - и испытал прилив нерешимой обиды, вызываемой у нас упреками людей, чье мнение мы уважаем. Когда он затевал эту острую двойную игру с оперативниками, он все предвидел, он провел бдительность врагов, был теперь накануне зримого торжества со {ста сорока семью} рублями, - но он был беззащитен против подозрения друзей! Его одинокий замысел, именно из-за того, что был так необычен и таен, - предавался презрению и позору. Его удивляло, как эти зрелые, толковые, опытные люди не имели достаточной широты души, чтобы понять его, поверить, что он - не предатель.