В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Отдаваясь теплому оскрипшему голосу Спиридона, Нержин ни разу лукавым вопросом не попытался перескочить на политику. И Спиридон постепенно начал доверять, неизнудно и сам окунался в прошлое, хватка постоянной настороженности отпускала, глубоко-прорезанные бороздки его лба разморщивались, красноватое лицо осветлялось тихим свечением. Только потерянное зрение мешало Спиридону на шарашке читать книги. Приноровляясь к Нержину, он иногда вворачивал (чаще - некстати) такие слова, как "принцип", "п'ириод" и "аналогично". В те времена, когда Марфа Устиновна играла в сельском драмкружке, он там слышал со сцены и запомнил имя Есенина. - Есенина? - не ожидал Нержин. - Вот здорово! А у меня он здесь на шарашке есть. Это ведь редкость теперь. - И принес маленькую книжечку в суперобложке, осыпанной изрезными кленовыми осенними листьями. Ему было очень интересно, неужели сейчас свершится чудо: полуграмотный Спиридон поймет и оценит Есенина. Чуда не совершилось, Спиридон не помнил ни строчки из слышанного прежде, но живо оценил "Хороша была Танюша", "Молотьбу". А через два дня майор Шикин вызвал Нержина и велел сдать Есенина на цензурную проверку. Кто донес - Нержин не узнал. Но вочь'ю пострадав от кума и потеряв Есенина как бы из-за Спиридона, Глеб окончательно вошел в его доверие. Спиридон стал звать его на "ты", и беседовали они теперь не в комнате, а под пролетом внутри-тюремной лестницы, где их никто не слышал. С тех пор, последние пять-шесть воскресений, рассказы Спиридона замерцали давно желанной глубиной.