В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Не сверху вниз и не снизу вверх смотрел он на этого мужика, пристигнутогособытиями, - а касаясь плечом плеча и глазами вровень. Все беседы их уже давно и чем дальше, тем острей, толкали Нержина к одному вопросу. Вся ткань жизни Спиридона вела к этому вопросу. И, кажется, сегодня наступила пора этот вопрос задать. Сложная жизнь Спиридона, его непрестанные переходы от одной борющейся стороны к другой - не было ли это больше, чем простое самосохранение? Не сходилось ли это как-то с толстовской истиной, что в мире нет правых и нет виноватых?.. Что узлов мировой истории не распутать самоуверенным мечом? Не являла ли себя в этих почти инстинктивных поступках рыжего мужика мировая система философского скептицизма?.. Социальный эксперимент, предпринятый Нержиным, обещал дать сегодня здесь под лестницей неожиданный и блестящий результат! [145] - Тошную я, Глеба, - говорил между тем Спиридон и намозоленной заскорблой ладонью с силой протер по небритой щеке, как будто хотел ссадить с нее кожу. - Ведь четыре месяца из дому писем не было, а? - Ты ж сказал - у Змея письмо? Спиридон посмотрел укоризненно (глаза его были пригашены, но никогда не казались остеклевшими, как у слепых от рождения, и оттого выражение их бывало понятно): - После четырех-то месяцев? Что могет быть в том письме? - Как получишь завтра - прийди, прочту. - Да уж вбежки к тебе. - Может, на почте какое пропало? Может, {кумовья} замотали? Не волнуйся, Данилыч, зря. - Чего - зря, как сердце скомит? За Веру боюся. Двадцать один год девке, без отца, без братьев, и мать не рядом.