В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

83

В те редкие минуты, когда Артур Сиромаха не занят был борьбой за жизнь, не делал усилий нравиться начальству или работать, когда он расслаблял свою постоянную напруженность леопарда, - он оказывался вялый молодой человек со стройной впрочем фигурой, с лицом артиста, утомленного ангажементами, с неопределимыми серо-мутно-голубыми глазами, как бы овлажненными печалью. Два человека в запальчивости уже обозвали Сиромаху в лицо стукачом - и обоих этапировали вскоре. Больше ему не повторяли этого вслух. Его боялись. Ведь на очную ставку с доносчиком не вызывают. Может быть, зэк обвинен в подготовке побега? террора? восстания? - он этого не знает, ему велят собирать вещи. Ссылают ли его просто в лагерь? или везут в следственную тюрьму? Такова человеческая природа, и ее хорошо используют тираны и тюремщики: пока человек еще мог бы ра[252] зоблачать предателей или звать толпу к мятежу, или смертью своей добыть спасение другим - в нем не убита надежда, он еще верит в благополучный исход, он еще цепляется за жалкие остатки благ - и потому молчалив, покорен. Когда же он схвачен, низвергнут, когда терять ему больше нечего, и он способен на подвиг - только каменная коробка одиночки готова принять на себя его позднюю ярость. Или дыхание объявленной казни уже делает его равнодушным к земным делам. Не обличив прямо, не поймав на доносе, но и не сомневаясь, что он стукач - одни Сиромаху избегали, иные считали безопаснее с ним дружить, играть в волейбол, говорить "о бабах".