В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Ее иссушенное лицо со стеклянно-застылыми слезами стояло перед Илларионом. Впервые за много лет возврат домой своей доступностью, близостью, теплотой обнял сердце. А сделать надо было только то, что Бобер: вместо себя посадить за решетку сотню-две доверчивых лопоухих вольняшек. [279] Затрудненно, с препинанием Герасимович спросил: - А на телевидении... нельзя бы остаться? - Вы отказываетесь?! - изумился и нахмурился Осколупов. Его лицо особенно легко переходило к выражению сердитости. - По какой же причине? Все законы жестокой страны зэков говорили Герасимовичу, что преуспевающих, близоруких, не тертых, не битых вольняшек жалеть было бы так же странно, как не резать на сало свиней. У вольняшек не было бессмертной души, добываемой зэками в их бесконечных сроках, вольняшки жадно и неумело пользовались отпущенной им свободой, они погрязли в маленьких замыслах, суетных поступках. А Наташа была подруга всей жизни. Наташа ждала его второй срок. Беспомощный комочек, она была на пороге угасания, а с ней угаснет и жизнь Иллариона. - Зачем - причины? Не могу. Не справлюсь, - очень тихо, очень слабо ответил Герасимович. Яконов, до этого рассеянный, с любопытством и вниманием взглянул на Герасимовича. Это кажется был еще один случай, претендующий на иррациональность. Но всемирный закон "своя рубаха ближе к телу" не мог не сработать и здесь. - Вы просто отвыкли от серьезных заданий, оттого и робеете, - убеждал Осколупов. - Кто ж, как не вы? Хорошо, я вам дам подумать. Герасимович небольшою рукой подпер лоб и молчал.