В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

- Не обнимайте вы сами никого, кроме вашей жены! - Ну, знаете... - беспомощно развел Рубин руками, топя широкую улыбку в пиратской бороде. Шумно открылась дверь, кто-то вошел. Потапов и Абрамсон оглянулись. Нет, это был не надзиратель. - А Карфаген должен быть уничтожен? - кивнул Абрамсон на литровую банку. - И чем быстрей, тем лучше. Кому охота сидеть в карцере? Викентьич, разливайте! Нержин разлил остаток, скрупулезно соблюдая равенство объемов. - Ну, на этот раз вы разрешите выпить за именинника? - спросил Абрамсон. - Нет, братцы. Право именинника я использую только, чтобы нарушать традицию. Я... видел сегодня жену. И увидел в ней... всех наших жен, измученных, запуганных, [42] затравленных. Мы терпим потому, что нам деться некуда, - а они? Выпьем - за них, приковавших себя к... - Да! Какой святой подвиг! - воскликнул Кондрашев. Выпили. И немного помолчали. - А снег-то! - заметил Потапов. Все оглянулись. За спиною Нержина, за отуманенными стеклами, не было видно самого снега, но мелькало много черных хлопьев - теней от снежинок, отбрасываемых на тюрьму фонарями и прожекторами зоны. Где-то за завесой этого щедрого снегопада была сейчас и Надя Нержина. - Даже снег нам суждено видеть не белым, а черным! - воскликнул Кондрашев. - За дружбу выпили. За любовь выпили. Бессмертно и хорошо, - похвалил Рубин. - В любви-то я никогда не сомневался. Но, сказать по правде, до фронта и до тюрьмы не верил я в дружбу, особенно такую, когда, знаете... "жизнь свою за други своя".