JК
В окопах Сталинграда :: Некрасов Виктор Платонович
Страница: 381 из 411Был виден только шершавый, небритый подбородок. Он тихо, монотонно стонал. Одной ноги у него не было, а вместо нее было что-то красное, с завернутой кожей и куском торчащей кости. Высокий человек, тоже в халате, наклонившись, ковырялся в этом красном чем-то очень блестящим.
«Господи… — подумал Сенька, — что же это такое?…» — и почувствовал, что его начинает тошнить.
— Рубашку скинь… и сюда садись…
Маленький в очках коленом пододвинул табуретку. Сенька с трудом — левая рука стала тяжелая и неповоротливая, хотя и не болела совсем, — снял через голову скатку, потом стал стягивать гимнастерку и нательную рубаху. Рука никак не вытягивалась и путалась в рукаве.
«И зачем это? — подумал Сенька. — Ведь у меня все цело, рука только… А он рубаху заставляет…»
— На табуретку садись. Сколько раз говорить надо?
Сенька сел и положил руку на колено ладонью кверху. Кровь перестала идти, но где, собственно говоря, рана, он так и не мог понять — все залепилось, покрылось грязью.
— Сколько лет? — спросил маленький в очках, должно быть доктор.
Сенька не понял, о чем его спросили.
— Ну, какого года?
— Я? С двадцать четвертого, — нерешительно ответил Сенька.
— Двадцать четвертого, а как бык здоровый, — сказал доктор и пощупал тугие Сенькины бицепсы. — И не стыдно тебе?
Сенька ничего не ответил.
«Господи… — подумал Сенька, — что же это такое?…» — и почувствовал, что его начинает тошнить.
— Рубашку скинь… и сюда садись…
Маленький в очках коленом пододвинул табуретку. Сенька с трудом — левая рука стала тяжелая и неповоротливая, хотя и не болела совсем, — снял через голову скатку, потом стал стягивать гимнастерку и нательную рубаху. Рука никак не вытягивалась и путалась в рукаве.
«И зачем это? — подумал Сенька. — Ведь у меня все цело, рука только… А он рубаху заставляет…»
— На табуретку садись. Сколько раз говорить надо?
Сенька сел и положил руку на колено ладонью кверху. Кровь перестала идти, но где, собственно говоря, рана, он так и не мог понять — все залепилось, покрылось грязью.
— Сколько лет? — спросил маленький в очках, должно быть доктор.
Сенька не понял, о чем его спросили.
— Ну, какого года?
— Я? С двадцать четвертого, — нерешительно ответил Сенька.
— Двадцать четвертого, а как бык здоровый, — сказал доктор и пощупал тугие Сенькины бицепсы. — И не стыдно тебе?
Сенька ничего не ответил.