JК
В воскресенье мать-старушка :: Шукшин Василий
Страница: 1 из 2---------------------------------------------
Шукшин Василий
В воскресенье мать-старушка
Василий Шукшин
В воскресенье мать-старушка...
А были у него хорошие времена. В войну. Он ходил по де-ревне, пел. Водила его Матрена Кондакова, сухая, на ред-кость выносливая баба, жадная и крикливая. Он называл ее -- супружница.
Обычно он садился на крыльцо сельмага, вынимал из мешка двухрядку русского строя, долго и основательно уст-раивал ее на коленях, поправлял ремень на плече... Он был, конечно, артист. Он интриговал слушателей, он их готовил к действу. Он был спокоен. Незрячие глаза его (он был слепой от роду) "смотрели" куда-то далеко-далеко. Наблюдать за ним в эту минуту было интересно. Матрена малость портила торжественную картину -- суетилась, выставляла на крыльце алюминиевую кружку для денег, зачем-то надевала на себя цветастую кашемировую шаль, которая совсем была не к лицу ей, немолодой уж... Но на нее не обращали внимания. Смотрели на Ганю. Ждали. Он негромко, сдержанно про-кашливался, чуть склонял голову и, продолжая "смотреть" куда-то в даль, одному ему ведомую, начинал...
Песен он знал много. И все они были -- про войну, про тюрьму, про сироток, про скитальцев... Знал он и "божественные", но за этим следили "сельсоветские". А если никого из "сельсоветских" близко не было, его просили:
-- Гань, про безноженьку.
Ганя пел про безноженьку (девочку), которая просит лас-кового Боженьку, чтоб он приделал ей ноженьки.
Шукшин Василий
В воскресенье мать-старушка
Василий Шукшин
В воскресенье мать-старушка...
А были у него хорошие времена. В войну. Он ходил по де-ревне, пел. Водила его Матрена Кондакова, сухая, на ред-кость выносливая баба, жадная и крикливая. Он называл ее -- супружница.
Обычно он садился на крыльцо сельмага, вынимал из мешка двухрядку русского строя, долго и основательно уст-раивал ее на коленях, поправлял ремень на плече... Он был, конечно, артист. Он интриговал слушателей, он их готовил к действу. Он был спокоен. Незрячие глаза его (он был слепой от роду) "смотрели" куда-то далеко-далеко. Наблюдать за ним в эту минуту было интересно. Матрена малость портила торжественную картину -- суетилась, выставляла на крыльце алюминиевую кружку для денег, зачем-то надевала на себя цветастую кашемировую шаль, которая совсем была не к лицу ей, немолодой уж... Но на нее не обращали внимания. Смотрели на Ганю. Ждали. Он негромко, сдержанно про-кашливался, чуть склонял голову и, продолжая "смотреть" куда-то в даль, одному ему ведомую, начинал...
Песен он знал много. И все они были -- про войну, про тюрьму, про сироток, про скитальцев... Знал он и "божественные", но за этим следили "сельсоветские". А если никого из "сельсоветских" близко не было, его просили:
-- Гань, про безноженьку.
Ганя пел про безноженьку (девочку), которая просит лас-кового Боженьку, чтоб он приделал ей ноженьки.