Век просвещения   ::   Карпентьер Алехо

В тот вечер сызнова возникли «Падающие башни», «Тропинки друидов», крутые горные тропы, проложенные между ящиками, столами, снятыми портьерами, свернутыми и заброшенными на шкафы коврами, – но только к этому еще примешивались теперь совсем иные запахи, каких тут прежде не было. Необычайность обстановки, грандиозность катастрофы, которая нарушила привычный ход жизни в городе, еще больше усиливали владевшее Софией беспокойство: с самого пробуждения ее терзали противоречивые и тревожные мысли, вызванные воспоминаниями о событиях прошлой ночи. Все случившееся составляло частицу величайшего беспорядка, который стал уделом обитателей города во время стихийного бедствия. Но один факт поразил ее больше всего, больше, чем рухнувшие стены, больше, чем разрушенные колокольни, больше, чем затонувшие корабли: она стала предметом вожделения. Это было так непривычно, так неожиданно, так тревожно, что девушка до сих пор сомневалась, не пригрезилось ли ей все во сне. За несколько часов она навсегда распрощалась с отрочеством, у нее было такое чувство, будто от палящего желания мужчины тело ее обрело зрелость. На нее смотрели как на Женщину, между тем как она сама не только не могла смотреть на себя как на женщину, но даже не могла вообразить, что другие могут возвести ее в ранг женщины.

– Я женщина, – шептала она, чувствуя себя так, будто ее оскорбили и одновременно взвалили на плечи груз, пригибавший к земле.