Витим золотой   ::   Федоров Павел Ильич

– Что с вами, Устинья Игнатьевна? – Василий Михайлович взял ее за руку и заглянул в глаза. Теплая, вялая рука слегка задрожала. Устя осторожно высвободила ее, тихонько вздохнув, сказала:

– Не обращайте внимания. Сидела вот тут, думала. Ну и захандрила маленько. Очень рада, что вижу вас. Сейчас оденусь, и мы пройдемся.

Спустя час они уже входили в квартиру Василия. Услышав их шаги, Прасковья сползла с лежанки. Поздоровавшись с Устей, стала накрывать на стол.

– А мы тут все глазоньки проглядели, – звеня посудой, с чрезмерным вниманием и ласковостью говорила Прасковья. – Что же это, думаем, такое делается? Уж не захворала ли наша дорогая барышня?

Кутаясь в белый шерстяной платок, Устя неловко молчала. Теперь все ее здесь смущало: и поздний час, и большой диван, обитый черной клеенкой, и низкая, чисто застланная постель с двумя жесткими казенными дедушками. В те счастливые денечки Устя иногда запросто клала голову на подушку и слушала, как Василий рассказывал о тайнах бытия и жесточайшей борьбе, начиная с жизни на Ленских приисках и кончая боями на Красной Пресне в октябре 1905 года, участником которых он был сам лично и во время которых даже получил осколочное ранение. Сейчас Устю смущали любопытствующие Прасковьины глаза, лукаво рыскающие под белесыми кустистыми бровями. «Хоть бы ушла скорее!» – вдруг подумала Устя и покраснела.

– Вот и хорошо, вот и отлично-с! – потирая застывшие на улице руки, неизвестно чему радовался Василий Михайлович.