JК
Витим золотой :: Федоров Павел Ильич
Страница: 96 из 418Кузьма не выдержал их взгляда и быстро попятился назад.
– Отстаньте от него, папаня! – крикнул стоявший у передних быков сын Катаурова, Никон.
– Где жердь? Тащи, Конка, бастрик! – кричал Кузьма. – Я его сей минут пришибу!
Петр угрожающе поднял вилы.
– Да вы что, спятили? – загораживая собой отца, сказал Никон. – Что вам, места мало на белом свете? Оставьте его, дядя Петр! Выпивши он, ей-богу! – взмолился Никон.
Петр остановился и опустил вилы в снег со словами:
– Скажи спасибо сыну своему. А то бы я тебе выпустил требуху-то…
Брезгливо сплюнув, он уперся грудью на черенок и отвернулся. На душе было пусто и мерзко.
– Грозишь, а ведь не тронешь! – спрятавшись за толсторогого пестрого быка, огрызался Кузьма. – Тронул бы, так тоже бы отправился по сибирской дальной…
– Уж куда бы ни шло, а зря рук марать не стал бы… пропорол бы – так насквозь, – сурово проговорил Петр и, повернувшись, пошел к своему возу, откуда, зарывшись в сено, выглядывали испуганные Санькины глаза.
Поплевав на руки, Петр Николаевич воткнул вилы в хрустящее сено и поднял тяжелый, объемистый пласт. Тем временем Никон согнал передних быков на целину и повел их по глубокому и крепкому снегу. Ломая и выворачивая белые ковриги наста, крупные, сытые животные, скрипя о дышло ярмом, разбили сугроб и, посапывая заиндевевшими ноздрями, выволокли тяжелые сани на торный шлях. Остальные подгоняемые Кузьмой две пары прошли легче.
– Отстаньте от него, папаня! – крикнул стоявший у передних быков сын Катаурова, Никон.
– Где жердь? Тащи, Конка, бастрик! – кричал Кузьма. – Я его сей минут пришибу!
Петр угрожающе поднял вилы.
– Да вы что, спятили? – загораживая собой отца, сказал Никон. – Что вам, места мало на белом свете? Оставьте его, дядя Петр! Выпивши он, ей-богу! – взмолился Никон.
Петр остановился и опустил вилы в снег со словами:
– Скажи спасибо сыну своему. А то бы я тебе выпустил требуху-то…
Брезгливо сплюнув, он уперся грудью на черенок и отвернулся. На душе было пусто и мерзко.
– Грозишь, а ведь не тронешь! – спрятавшись за толсторогого пестрого быка, огрызался Кузьма. – Тронул бы, так тоже бы отправился по сибирской дальной…
– Уж куда бы ни шло, а зря рук марать не стал бы… пропорол бы – так насквозь, – сурово проговорил Петр и, повернувшись, пошел к своему возу, откуда, зарывшись в сено, выглядывали испуганные Санькины глаза.
Поплевав на руки, Петр Николаевич воткнул вилы в хрустящее сено и поднял тяжелый, объемистый пласт. Тем временем Никон согнал передних быков на целину и повел их по глубокому и крепкому снегу. Ломая и выворачивая белые ковриги наста, крупные, сытые животные, скрипя о дышло ярмом, разбили сугроб и, посапывая заиндевевшими ноздрями, выволокли тяжелые сани на торный шлях. Остальные подгоняемые Кузьмой две пары прошли легче.