Византийская тьма   ::   Говоров Александр

И все дети вокруг засморкались, захныкали, а некоторые заревели совершенно артистически.

— Вот это моя старшая дочка Фемиста, — указал на черноволосую и полуодетую женщину, похожую на цыганку, Телхин. — А на руках у нее внучок мой, Пипирик. Тю-тю-тю! — подразнил он его, потому что единственный из всех детей трехлетний оптимист Пипирик не плакал, а смеялся.

— Мы купили ей в систиме нищих хорошее место на паперти Святых Апостолов, так подают ой-ой-ой. Но систима увеличила арендную плату вдвое, под предлогом всеобщего кризиса. Теперь мы голодаем, голодаем, матушка!

— А ты сам не служишь, вероятно? — спросила Мане-фа. — Потому что ты прирожденный римлянин?

— Истинно, истинно, — восхитился Телхин. — Какая проницательность! В моей родословной, которую я выправил еще при помощи твоего покойного супруга, упокой его Христе Боже, со праведниками твоими иде же несть ни воздыхания, ни печали, но жизнь бесконечная…

И он сам и его дети усиленно крестились, кроме малютки Пипирика на коленях у цыганки Фемисто.

— В родословной этой, — продолжал Телхин, — указывается, что мы происходим от самого кесаря Тита Аврелия…

— Кончай врать-то, — не выдержал Иконом, которого уже трясло от болтовни Телхина. — Либо Тит, либо Марк Аврелий…

— Иконом, Иконом, — мягко остановила его вдова. Беседа с неисправными должниками есть акция милосердия, ее нельзя миновать ради спасения души.