Византийская тьма   ::   Говоров Александр

Но если и пригожесть у нее отнять, —

Двойное зло: и радоваться не на что!

Все сперва молчали, потому что не знали, с каким оттенком это произнес принц, в восхваленье или впоругание хозяйке Феодоре — она же была закоперщицей этого диспута. А во-вторых, никто не знал поэта.

— Уж не ты ли сам, всесветлейший, — предположил Исаак Ангел, — сочинил это прекрасное стихотворение?

Андроник молчал, усмехаясь. Молчала и его драгоценная Феодора, только подвески позванивали у ее висков. И вдруг никому не известный гость, стоявший у самого кресла Андроника, сказал громко и просто с легким иностранным акцентом (чуть грубее произнося греческие слова, чем это делалось в ту эпоху):

— Это монахиня Кассия, которая до пострижения была невестой императора Феофила, девятый век нашей эры.

Девятый век нашей эры — этого словосочетания здесь не понял никто. Но имена Кассии и ее грозного возлюбленного Феофила Иконоборца, который в народе остался жить как один из справедливейших властителей, были знакомы почти всем.

— Вот, — назидательно сказал Андроник, — вывод таков: не только классиков надо помнить, а и наших византийских поэтов, о которых с усмешкою изволит говорить всесветлейший Исаак.

— Боже мой! — принцесса Ира округлила глаза. — Это же он… Да, да, это он, и никто иной!

9



— Я представлю тебя как своего друга, — принц ввел Дениса в катихумену, то есть комнату для бесед. — Теперь ты всегда будешь в числе моих приближенных.

Когда они были в большом зале и Денис, по желанию принца, находился возле него, пришлось то и дело пригубливать вкусное, но крепковатое.