Византийская тьма   ::   Говоров Александр

Иосиф блаженный, не спи над Младенцем

И от умиленья не плачь.

Житуха такое закинет коленце,

Что сам себе станешь палач.

А помнишь, тот ангел явился весною,

Как был респектабелен он?

Свободен, как птица над ширью морскою,

И возрастом не удручен.

И вспомни еще, как Мария молилась,

Ладонями отгородясь,

Молилась, молилась, а все же косилась,

Как ангел блистал, словно князь.

Иосиф блаженный, следи за Младенцем

И лилиям белым не верь,

Ты слышишь, ревет в человеческом сердце

Апокалиптический зверь?

Иосиф, Иосиф, не плачь над Младенцем

И слез смехотворных не лей.

Ведь юность не камень, куда же ей деться,

И сердце не мавзолей.

В конце же концов все младенцы святые,

Отец им единственный — Бог.

О вести благие! О страсти земные!

О жизни последний порог!

Когда наступила ночь, послышался шум подъезжающей кавалькады — большого числа людей, коней, амуниции. Ясно, прибыл ее муж, великий доместик — в этот чин повысил его Андроник, вероятно, за то, что он не вмешался в события его возвращения в столицу.

Теотоки распорядилась зажечь свечи. После некоторого пребывания у тещи (он неукоснительно воздавал матушке Манефе знаки почтения) Врана появился на половине жены.

— Гей! — принюхался он, словно попал на овчарню. — Кто-то у тебя был?

— Синэтер Дионисий, из свиты принца.