Византийская тьма   ::   Говоров Александр

— Матерь пресвятая, заступница наша! Сколько же здесь народу потеет… А нам такне хватает рабочих рук — виноград как раз давить, желуди поспели, чушек надо выгонять.

— Про чушек бы ты поосторожнее, — оглянулась красавица Манефа. — Теперь везде стражи уха и стражи глаз. Твою пафлагонскую остроту про чушек не так здесь оценить могут. Как раз сам без глаз останешься, — решила сострить и она.

Действительно, среди придворной публики было немало слепцов со следами пыточных клещей — внезапного гнева самодержца.

— А скажи, сладчайшая, — продолжал донимать ее рыцарь. — Вон тот, кстати, слепец в высокой витой митре, он кто? Не Аарон ли Исаак? Он? Боже, я знал его молодым! А теперь весь седой и тоже слепец! Его-то за что? Такая был законопослушная овца!

Манефа сделала страшные глаза и, еще раз хорошенечко оглянувшись, сообщила:

— А будто бы перелистывал он Соломонову книгу, и кто-то донес. А от перелистывания им Соломоновой книги будто бы случилось землетрясение, черная оспа да вдобавок выкидыш у племянницы императорского любимца.

Все Ангелы в страхе замахали руками — побойся Бога, Ангелисса, что ты говоришь? И он еще жив, если он такой преступник?

Ангелисса поправилась: вы меня не так поняли. Через малое время оказалось, что донос был ложный. Доносчика казнили, Аарона освободили, но глазочки-то его тютю!

— Такова оборотная сторона придворной роскоши, — резюмировал Ласкарь, подкручивая ус. — У нас, конечно, победнее да попроще.