Византийская тьма   ::   Говоров Александр

И она ушла через оживленный перекресток, слегка прихрамывая и здороваясь с какими-то уличными ротозеями.

— Вот артистка! — резюмировал Костаки, подъехав и помогая господину сесть в седло. — И вы поверили ей хоть словечко?

Денис уже в седле задумчиво разбирал поводья.

— Ничего, — продолжал неугомонный Костаки. — У нас в Византии женщин еще хватает! А какая у нас есть Фоти, золотая рыбка! А госпожа Теотоки, а принцесса Эйрини!

Денис приказал ему замолчать.

Вчера вечером, вернувшись от Сикидита, он сообщил Фоти о твердом намерении остаться здесь, в этом мире, с ней. О как она была благодарна, как нежна и горяча, как блаженно смеялась! Брала его ладонь, и клала себе на живот, и снова смеялась.

Но так длилось не долго. Еще утром она обнаружила в особняке чернокожую Тинью и как-то совсем не удивилась ее присутствию. Тинья, как мы уже знаем, сама ожидала ребенка от покойного Ферруччи, худая, тонкорукая, словно паучок, она со своим уже заметным животом посверкивала глазами, как настороженная мышь. Фоти подошла к ней, они обнялись, начали шептать друг другу какие-то пылкие секреты.

Так вот, к утру, сев на постели и крестясь на иконы, она заявила:

— Рабыня, чернокожая родит, а я, госпожа, не рожу.

— Но почему же. Господи, почему?

— Не хочу ребенка от диавола!

— Но я крещусь, Фоти, крещусь!

— Крещение тебя не примет, дар святой.