Военный кореспондент   ::   Чаковский Александр Борисович

Радист лихорадочно раскодировал цифры радиограммы:

– «Несколько немецких пушек ведут стрельбу термитными снарядами. Из леса показалось около десятка немецких танков. Один наш танк горит, но экипаж не прекращает стрельбы. Боеприпасы на исходе. Будем драться, пока живы. Всё».

А затем снова начался дьявольский обстрел, от которого хотелось лечь на землю и врыться в неё так, чтобы совсем исчезнуть с её поверхности.

– Засекли нашу рацию, наверно, – сказал начштаба.

– И засекать не надо, – ответил кто-то с нар. – Сутки назад тут немцы сидели. Небось свои дома-то знают.

Рвануло дверь блиндажа, погасла коптилка, и с потолка посыпалась земля.

– Выключите рацию на десять минут! – приказал полковник. – Да где же наконец брадобрей?

– Парикмахер убит, товарищ полковник, – сказал кто-то у дверей. – Бежал с квасцами этими, а его осколком…

– У вас мыло на лице, Борис Григорьевич, – заметил начштаба.

Полковник вынул платок и вытер остатки мыла.

Потекли страшные минуты. Рация молчала. Люди там, в танках, которых, казалось, мы только что слышали, стали вдруг бесконечно далёкими от нас. Я шёпотом спросил майора, кто командир того танка, который горит, но не сдаётся. Я закрыл глаза, и мне показалось, будто я вижу перед собой горящий танк. Все молчали и смотрели на радиста. Он снял телефоны и дремал, откинувшись на спину. Он не спал вторые сутки. Было тихо, но мне казалось, что я слышу хруст гусениц.