Воля и власть   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Анфал поднял длань, утишая:

— Мы здесь постановляем закон! На все предбудущие времена! Чтобы уж какой сопленосый не стал хвататься за вышнюю власть! А я готов послужить товариществу, ето уж как порешите, молодцы, и как порешат атаманы, старейшина наша!

И об этом долго спорили. И уж когда вырешили с руковожением, вступило главное:

— Кажному со своей добычи, с заработка ли треть вносить в войсковую казну! — изрек Анфал. Тут по-первости, едва до драки не дошло, с ума посходили все. Онфим Лыко кричал на всю избу:

— Ето какая же треть? У одного треть — в сорок гривен, у другого — пара белок драных, и все в одно валить? Пущай кажный, скажем, ну…

Поскольку ни даст положим… — Он замедлил, высчитывая, и тут загомонили все.

— Ето как же? Кто победней, тот и вовсе все отдаст, а богатеям не в труд заплатить станет, дак какой же тута круг? Та же дикая вира, как и в Новом Городи. Дак пото оттоль и ушли!

— Вовсе не платить!

— Вовсе нельзя!

— Ну, из добычи часть давать какую, из обчего!

— На што те пенязи, скажи, Анфал! Молви! Выскажи, не таи, Анфал Никитич!

— О том и речь! — дождав относительной тишины, заговорил Анфал, веско отделяя слова друг от друга:

— Попа оплачивать нать? Безо церквы святой мы-ста тута совсем озвереем! Хрест-от у кажного ли есть на шее?

— Крестов ищо не пропили! — ворчливо хохотнул кто-то из председящих.

— Тихо! Тише! Анфал Никитич говорит!

— Дак того мало, ватажники! — продолжил Анфал. — Кто из вас грамоте разумеет? — вздынулось несколько десятков рук, но иные сидели, свеся головы и брусвянея.