Воля и власть   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

— И Кейстут! Да и Любарт… Но тот им уже уступал! А уж Ягайло — не то совсем!

— Ну, а у нас кто?

— Михайло Ярославич, святой! — убежденно высказал Федор. — Ето всем внятно, ноне-то!

— А на Москве?

— На Москве: Калита, владыко Алексий — вот был муж! И совета, и власти! Игумен Сергий был! Гляди, вот: один за одним! И которовали, и ратились, а вместе жили, в единую пору! Великий был век!

— Ну а теперь у их Витовт! — начал было Иван.

— У Витовта — талан! — живо возразил Кошка. — Талан есь и талан велик, а сам — мелок, мельче отца своего!

— Ну, а в Орде? Тохтамыш? — полуутверждая, прошал Иван, по-прежнему озирая осенние поля и рощи.

— Етот сотник-то? — пренебрежительно двинув плечом, отозвался Федор.

— Я его про себя сотником кличу, на большее не тянет! И Мамай мелок был, суетлив, завистлив, злобен. Последний у их великий муж — Идигу! Едигей! А те, все прочее ханье, токмо резать друг друга!

— Дак, батя, — вопросил взаболь заинтересованный Иван, — как ты судишь-то, не пойму, кто велик, а кто нет. По делам али по норову?

— И по делам тоже! — отозвался Федор.