Воля и власть   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Матьзадремала вновь, потом, не размыкая глаз, вымолвила:

— Будешь меня хоронить, Лутоню с Мотей созови, и с чадами! Не забудь!

И Любаву… Всех… А Ванята где? Не задело ево? Живой?

— С ратью ворочаетце, — ответил Иван. — Я выпросился, наперед полков прискакал.

Иван опять кивнул и вдруг повалился лицом на грудь матери, горячие слезы хлынули потоком:

— Как я буду без тебя, мамо?

— Ты взрослый теперь! — отмолвила Наталья, чуть заметно улыбаясь. — Смотри, седатый уже!

Она с усилием подняла бледную, чуть теплую руку и бережно, как в детстве, огладила его по волосам. И Иван вдруг понял, что больше никто, никогда, до самого последнего дня уже не приласкает его так, как мать! И заплакал вновь, безнадежно и горько, вздрагивая, всхлипывая и кренясь, а Наталья все гладила сына по волосам, шептала едва различимо:

— Не плачь, родной мой, кровиночка ты моя ласковая! Не плачь! Тамо мы встретимся с тобою, и уже навсегда! И родителя узришь своего, Никиту!

А он — плакал. Плакал, пока не пришли чужие люди в избу, пока не вернулся Сергей, нынче, как заболела Наталья, каждый вечер приходивший ночевать домой. Пока не началась обычная домашняя хлопотня, и тогда Иван перестал рыдать, и сидел, понурясь, сугорбя плечи, безразличный ко всему, ощущая такое жестокое одиночество, какого не испытывал, кажется, еще никогда в жизни…

Любава примчалась из Коломны тотчас, прознав о болезни матери.