Воля и власть   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Рыся к городу, он, сдерживая гнев, почти не прятался, и когда из-за кустов нежданно показались двое татаринов, кинувшихся было впереймы ловить зазевавшегося русича, не стал удирать, а порысил встречь, и только в самой близи, уже видя раскосые хищные глаза грабителей, тронул коня вскок и вырвал из ножон саблю. Те, обнаглевши на грабеже, не ожидали отпора и даже не успели приготовиться. Первого Иван срубил сразу, а второго долго гнал по дороге, прижимая к кустам, и догнал-таки, и рубанул вкось, и продолжал рубить, хотя тот и кричал жалобно, уронив саблю, и подставляя безоружные руки, верно, даваясь в полон. Но Иван рубил и рубил, и когда уже татарин, заливаясь кровью, упал с коня, соскочил следом и прирезал татя засапожником.

Уже под городом Федоров узрел ярое пламя, плясавшее над крышами посада, и понял все. Навстречу бежали какие-то расхристанные, видно, свои люди. Столпились, озирая ратника. Помнилось, верно, что на подходе уже московская рать. Иван, выслушав их, выматерился:

— Вы бы, дурни, хошь с дрекольем на стены вылезли, они бы все и легли тута! — высказал и, отмахнув рукою, отверг: «Нету никакой рати, я один!

Двоих татаринов даве срубил, на дороге лежат! Дратьце надоть!» — сплюнув, поскакал к городу. У ворот, тоже объятых пламенем, придержал коня. Сейчас, повстречайся ему сколь ни есть вражеского сброду, не раздумывая, ринул бы в сечу, такая одолевала злость. Он немо смотрел, как мимо него текли, ползли, ковыляли, пугливо оглядываясь, оставшие в живых жители, потом повернул коня. Заезжать в пылающий город было бессмысленно.