JК
Воля и власть :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 493 из 690Позвал:
«Воевода!» Ползком долез до ямы, хриплым шепотом повестил: «Ночью придем тя свободить!» Ох, как ждал он, Анфал,этой ночи! Как надеялся на Васька Ноздрю! Но все пошло не так, и только донесся короткий шум свалки. А утром его подняли из ямы, провели, показавши три трупа с отверстым взором, и в крайнем узрел он Васю Ноздрю. «Узнаешь?» — вопросили. Почто постиг, что надо отвергнуть (и тем спас себе голову), помавал отрицательно головою:
«Нет! — высказал. — Може, и встречал когда! Многих видал, не упомнишь враз-то!»
— Не он приходил повестить, что тебя вытащат отсель?
— А собирались? — ответил вопросом на вопрос. — Собирались, говорю?!
— повторил. — Ети-то? — И еще раз глянул. Мертв был Васек, и мысленно покаяв пред ним за отречение, отверг:
— Не ведаю таких! Брешете, псы, убили кого, а меня овиноватить хотите! — отвернулся. Без сопротивления дал вновь опустить себя в яму…
Нынче, когда сбежали сторожа, ему удалось выцарапаться из ямы по случайно свалившейся туда жерди, камнем сбить кандалы с ног и бежать, но куда? За время своего сидения он жутко исхудал, поседел, борода отросла до пояса, седые волосы в колтунах лежали по плечам, покрытые какою-то склизкою празеленью. Глаза в темных полукружьях запавших глазниц смотрели безумно, во рту недоставало многих зубов, скрюченные пальцы рук казались когтями ворона, и кабы не прежнее, железное здоровье, не выдержал бы двинский боярин долгой подземельной муки, отдал Богу душу. Да и нынче бы погиб, кабы не Василий, сперва ужаснувшийся виду беглеца, а потом почуявший острую жалость к нему.
«Воевода!» Ползком долез до ямы, хриплым шепотом повестил: «Ночью придем тя свободить!» Ох, как ждал он, Анфал,этой ночи! Как надеялся на Васька Ноздрю! Но все пошло не так, и только донесся короткий шум свалки. А утром его подняли из ямы, провели, показавши три трупа с отверстым взором, и в крайнем узрел он Васю Ноздрю. «Узнаешь?» — вопросили. Почто постиг, что надо отвергнуть (и тем спас себе голову), помавал отрицательно головою:
«Нет! — высказал. — Може, и встречал когда! Многих видал, не упомнишь враз-то!»
— Не он приходил повестить, что тебя вытащат отсель?
— А собирались? — ответил вопросом на вопрос. — Собирались, говорю?!
— повторил. — Ети-то? — И еще раз глянул. Мертв был Васек, и мысленно покаяв пред ним за отречение, отверг:
— Не ведаю таких! Брешете, псы, убили кого, а меня овиноватить хотите! — отвернулся. Без сопротивления дал вновь опустить себя в яму…
Нынче, когда сбежали сторожа, ему удалось выцарапаться из ямы по случайно свалившейся туда жерди, камнем сбить кандалы с ног и бежать, но куда? За время своего сидения он жутко исхудал, поседел, борода отросла до пояса, седые волосы в колтунах лежали по плечам, покрытые какою-то склизкою празеленью. Глаза в темных полукружьях запавших глазниц смотрели безумно, во рту недоставало многих зубов, скрюченные пальцы рук казались когтями ворона, и кабы не прежнее, железное здоровье, не выдержал бы двинский боярин долгой подземельной муки, отдал Богу душу. Да и нынче бы погиб, кабы не Василий, сперва ужаснувшийся виду беглеца, а потом почуявший острую жалость к нему.