Воля и власть   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Прослышав про Федоровых (вспомнил своего послужильца!), удоволенно покивал головой:

— Даньщиком, баешь, у Фотия? Ну, и тогдабыл, при Киприане… А ты сам? Служил Тохтамышу?

— Я и Железному хромцу служил, да утек… Кому я, как литвины меня продали, не служил только! Был в подручных у греческого изографа Феофана, на Пьяне был, там меня и забрали второй-то раз, в Хорезме сидел в плену…

— Ургенч?! — перебил Иван Всеволожский, остро взглядывая на киличея.

— И там был. Где ныне Идигу сидит! — отмолвил Василий.

— Не предашь Русь? — высказал-таки Василий Дмитрич. Киличей только глянул на него укоризненно, смолчал.

— Прости на худом слове! — повинился князь. — Мы, ить…

— Ведаю! — обрезал Василий Услюмов, не давши князю договорить. — Друга моего тутошнего и родича, почитай, едва не убили, дочь понасилили, ограбили донага. Того николи не прощу. Да и родитель… Трусом был ихний великий Тохтамыш! И пакостником! Грабил токмо. А сей сын весь в отца.

— Прости, Василий! — подал голос Иван Кошкин. — Созвали тебя на совет, стало — верим.

Они опять помолчали, все четверо: два Ивана и два Василия, князь и ратник страшились начать, и наконец Кошкин первый разлепил уста.

— Сумеешь повестить Едигеевым любезникам, ну и… самому Идигу, коли…

— Сумею! — просто отмолвил Василий. — Дружка своего навещу, а там и соберем по человеку… Сотников нать, которые недовольны.