Воля и власть   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Людей прежде всего нать было накормить!

Дома (и дом-то ни дом, а временное уступленное ему жило!) доругивался напоследях, крыл почем зря торговых толстосумов, рычал, сжимая кулак, коим мог, ударом по темени, свалить и быка. Но тут, перед властью серебра, и сила казала бессилье. «Дай час», — хрипел Анфал.

Однако — обустраивались. Из приведенной дружины к местным атаманам не ушел никоторый. Парились в банях, вычесывая дорожных вшей, лечили кое у кого загнившие раны. Сбегавши в лес и свалив матерого лося с двумя оленухами, отъедались мясом, жестким по весне, но все же свежатиной! А когда удалось самому Анфалу свалить медведя — тоже худого, только-только вылезшего из берлоги, — устроили пир. Откуда-то достали оков ячменного пива. Сидели в горнице и на дворе. Пили, пели, пробовали плясать. День был хорош, тепел, даже жарок. От волглых зипунов валил пар. На диво проворная, хоть и не видная собою Анфалиха с нанятыми местными женками обносили ратных мужиков мясом и хлебом, тоже ячменным, грубым, но все же то был хлеб, а не толченая кора, которую довелось отведать в пути.

Ой ты степь, ой ты степь ши-ро-о-о-кая!

Молодецкая воля моя-а-а-а!

Подлечивший свои раны есаул, еще двое-трое избранных воевод жарко толпились вокруг Анфала, без конца сдвигая чары и вразнобой вопрошая все об одном и том же: «Что станем делать впредь?»

— В походы ходить! — одно и то же отвечал им Анфал.