JК
Володя :: Чехов Антон Павлович
Страница: 7 из 16Он раза три прошелся по аллее, немного успокоился и вошел в дом.
- Что же вы не приходите вовремя чай пить? - строго спросила m-me Шумихина.
- Виноват, мне... мне пора ехать, - забормотал он, не поднимая глаз. Maman, уж восемь часов!
- Поезжай сам, мой милый, - сказала томно maman, - я остаюсь ночевать у Лили. Прощай, мой друг... Дай я тебя перекрещу...
Она перекрестила сына и сказала по-французски, обращаясь к Нюте:
- Он немного похож на Лермонтова... Не правда ли?
Кое-как простившись и не взглянув ни на чье лицо, Володя вышел из столовой. Через десять минут он уж шагал по дороге к станции и был рад этому. Теперь уж ему не было ни страшно, ни стыдно, дышалось легко и свободно.
В полуверсте от станции он сел на камень у дороги и стал глядеть на солнце, которое больше чем наполовину спряталось за насыпь. На станции уж кое-где зажглись огни, замелькал один мутный зеленый огонек, но поезда еще не было видно. Володе приятно было сидеть, не двигаться и прислушиваться к тому, как мало-помалу наступал вечер. Сумрак беседки, шаги, запах купальни, смех и талия - всё это с поразительною ясностью предстало в его воображении и всё это уж не было так страшно и значительно, как раньше...
"Пустяки... Она не отдернула руку и смеялась, когда я держал ее за талию, - думал он, - значит, ей это нравилось. Если б ей это было противно, то она рассердилась бы..."
И теперь Володе стало досадно, что там, в беседке, у него было недостаточно смелости.
- Что же вы не приходите вовремя чай пить? - строго спросила m-me Шумихина.
- Виноват, мне... мне пора ехать, - забормотал он, не поднимая глаз. Maman, уж восемь часов!
- Поезжай сам, мой милый, - сказала томно maman, - я остаюсь ночевать у Лили. Прощай, мой друг... Дай я тебя перекрещу...
Она перекрестила сына и сказала по-французски, обращаясь к Нюте:
- Он немного похож на Лермонтова... Не правда ли?
Кое-как простившись и не взглянув ни на чье лицо, Володя вышел из столовой. Через десять минут он уж шагал по дороге к станции и был рад этому. Теперь уж ему не было ни страшно, ни стыдно, дышалось легко и свободно.
В полуверсте от станции он сел на камень у дороги и стал глядеть на солнце, которое больше чем наполовину спряталось за насыпь. На станции уж кое-где зажглись огни, замелькал один мутный зеленый огонек, но поезда еще не было видно. Володе приятно было сидеть, не двигаться и прислушиваться к тому, как мало-помалу наступал вечер. Сумрак беседки, шаги, запах купальни, смех и талия - всё это с поразительною ясностью предстало в его воображении и всё это уж не было так страшно и значительно, как раньше...
"Пустяки... Она не отдернула руку и смеялась, когда я держал ее за талию, - думал он, - значит, ей это нравилось. Если б ей это было противно, то она рассердилась бы..."
И теперь Володе стало досадно, что там, в беседке, у него было недостаточно смелости.