Возвышенное и земное   ::   Вейс Дэвид

Сюжет старой мистерии был скучноватый, но сочинение музыки к ней не представляло трудности. Вольфганг слышал немало ораторий и прекрасно помнил, как строится их музыка. Ему достаточно было один раз услышать какую-нибудь вещь, и он мог легко воспроизвести ее форму. И все же, когда за ним закрылись двери салона, где он должен был сочинять в обществе одного только лакея, у Леопольда было такое лицо, словно сына бросили в темницу.

Обстановка салона удручала Вольфганга. Правда, в комнате стоял стол, а степы украшали картины из истории Великого потопа, но клавесин был посредственный и общая атмосфера гнетущая.

Вольфганга скоро утомило однообразие оратории, и он с удовольствием принялся за арию для мужского сопрано. Постепенно он увлекся и даже взял партитуру с собой в кровать; во всем дворце ария была единственно дорогой и близкой ему вещью.

Как-то граф Арко наведался к нему узнать, как подвигается сочинение, но Вольфганг только пожал плечами. Они не доверяли ему, а он не доверял им.

Через несколько дней Вольфганг попросил лакея распахнуть окно. Никто, кроме графа Арко, не навещал его, а Вольфганг ненавидел одиночество. Одиночество порождало грусть, а грусть душила мысли. Но теперь, после того как с разрешения графа отворили все окна, стал слышен звон колоколов, голоса слуг, берущих воду из источника, стук подков о булыжную мостовую. Привычные звуки рождали мелодии. Он придал своей части оратории форму Генделя и содержание Эберлина.