JК
Заговор равнодушных :: Ясенский Бруно
Страница: 63 из 327Звонит четвертый день, прямо неудобно.
– Алексей! – кричит в трубку Адрианов. – Не смогу сегодня, голубчик. Никак! Должен обязательно на Бумкомбинат. Ты не поедешь? Жаль. Сам понимаешь, там такое дело… Хочешь завтра, в одиннадцать? Твердо, невзирая на погоду! Ну, есть, давай!
Ему хочется рассказать Кобылянскому, как тот сегодня сагитировал лес идти пешком на фабрику, но, взглянув на сосредоточенно-угрюмое лицо Шингарева, он вешает трубку.
– Читал я твое письмо, Федор. Хандришь? В лесу своем заскучал?
– Раз читал, тем лучше, – пыхтит Шингарев, трудолюбиво раскуривая трубку. – Курить у тебя нельзя? – спрашивает он, поглядывая исподлобья на недвусмысленную надпись на стене, и смущенно накрывает трубку ладонью.
– В основном нельзя, но для тебя – так и быть, кури.
Все равно сейчас уеду, проветрят.
– А то могу и потушить, – ворчит Шингарев, густо затягиваясь дымом.
– Ты что, в табак сосновые иглы подбавляешь? Запах от твоей трубки, будто лес горит.
– Не нравится?
– Ничего. Дым как дым.
– Так вот, раз читал, значит и повторять мне нечего. Я там, по-моему, все ясно изложил.
– Как же, яснее ясного!
– И что ж ты мне на это скажешь?
– Скажу, во-первых: много ты там на себя наврал.
– Как это «наврал»?
– Наврал, что не любишь своего района. Зашился просто и перспектив не замечаешь. А я тебе скажу: ни один наш район не имеет таких шансов стать базой культурной реконструкции всего края, как именно твой.
– Алексей! – кричит в трубку Адрианов. – Не смогу сегодня, голубчик. Никак! Должен обязательно на Бумкомбинат. Ты не поедешь? Жаль. Сам понимаешь, там такое дело… Хочешь завтра, в одиннадцать? Твердо, невзирая на погоду! Ну, есть, давай!
Ему хочется рассказать Кобылянскому, как тот сегодня сагитировал лес идти пешком на фабрику, но, взглянув на сосредоточенно-угрюмое лицо Шингарева, он вешает трубку.
– Читал я твое письмо, Федор. Хандришь? В лесу своем заскучал?
– Раз читал, тем лучше, – пыхтит Шингарев, трудолюбиво раскуривая трубку. – Курить у тебя нельзя? – спрашивает он, поглядывая исподлобья на недвусмысленную надпись на стене, и смущенно накрывает трубку ладонью.
– В основном нельзя, но для тебя – так и быть, кури.
Все равно сейчас уеду, проветрят.
– А то могу и потушить, – ворчит Шингарев, густо затягиваясь дымом.
– Ты что, в табак сосновые иглы подбавляешь? Запах от твоей трубки, будто лес горит.
– Не нравится?
– Ничего. Дым как дым.
– Так вот, раз читал, значит и повторять мне нечего. Я там, по-моему, все ясно изложил.
– Как же, яснее ясного!
– И что ж ты мне на это скажешь?
– Скажу, во-первых: много ты там на себя наврал.
– Как это «наврал»?
– Наврал, что не любишь своего района. Зашился просто и перспектив не замечаешь. А я тебе скажу: ни один наш район не имеет таких шансов стать базой культурной реконструкции всего края, как именно твой.