JК
Заговорщики (книга 2) :: Шпанов Николай Николаевич
Страница: 489 из 592Ты видишь, я ехала всю ночь, чтобы…
В голосе Эгона зазвучала насмешка:
— Это очень трогательно, что американцы не пожалели несколько галлонов бензина ради такого маленького человечка, как моя Лили. Но вы истратили их бензин напрасно.
— Я тебя не понимаю.
— Лили поступает сегодня в школу, именно в эту школу.
— Там, наверно, царят здешние идеи, Эгон! — воскликнула фрау Эмма.
— Безусловно. — ответил Эгон. — Я и отдаю мою дочь туда потому, что не хочу, чтобы с нею произошло то, что случилось с её отцом: только став седым, я понял, что значит быть немцем.
— Я тебя все ещё не понимаю.
— И не поймёте.
— Ты, что же, думаешь, что я не способна?..
— Я сам тоже когда-то не понимал многого и, вероятно, так и не понял бы, если бы не решился тогда… бежать.
— Боже мой!.. Не вспоминай об этом позоре!
— Только тогда, скрываясь в чужой стране и глядя оттуда на всё, что происходило тут…
— Не смей, не смей! — крикнула старуха. — Это было позором. Для тебя, для нас всех… Я никогда не решалась сказать тебе, как назвал тебя отец, узнав о твоём бегстве из Германии!
Эгон рассмеялся:
— Наверно, дезертиром?
— Он сказал, что ты… изменник! В те тяжкие для отчизны дни…
— Не для отчизны, а для гитлеризма. Это не одно и то же.
— Когда твой отец и твои братья дрались уже на самых границах Германии, чтобы спасти её от русских…
— Они спасали не Германию, а Гитлера и самих себя.
— Ты говоришь, как настоящий… большевик. Я не хочу, не хочу тебя слушать, ты марксист!
— К сожалению, ещё далеко нет.
В голосе Эгона зазвучала насмешка:
— Это очень трогательно, что американцы не пожалели несколько галлонов бензина ради такого маленького человечка, как моя Лили. Но вы истратили их бензин напрасно.
— Я тебя не понимаю.
— Лили поступает сегодня в школу, именно в эту школу.
— Там, наверно, царят здешние идеи, Эгон! — воскликнула фрау Эмма.
— Безусловно. — ответил Эгон. — Я и отдаю мою дочь туда потому, что не хочу, чтобы с нею произошло то, что случилось с её отцом: только став седым, я понял, что значит быть немцем.
— Я тебя все ещё не понимаю.
— И не поймёте.
— Ты, что же, думаешь, что я не способна?..
— Я сам тоже когда-то не понимал многого и, вероятно, так и не понял бы, если бы не решился тогда… бежать.
— Боже мой!.. Не вспоминай об этом позоре!
— Только тогда, скрываясь в чужой стране и глядя оттуда на всё, что происходило тут…
— Не смей, не смей! — крикнула старуха. — Это было позором. Для тебя, для нас всех… Я никогда не решалась сказать тебе, как назвал тебя отец, узнав о твоём бегстве из Германии!
Эгон рассмеялся:
— Наверно, дезертиром?
— Он сказал, что ты… изменник! В те тяжкие для отчизны дни…
— Не для отчизны, а для гитлеризма. Это не одно и то же.
— Когда твой отец и твои братья дрались уже на самых границах Германии, чтобы спасти её от русских…
— Они спасали не Германию, а Гитлера и самих себя.
— Ты говоришь, как настоящий… большевик. Я не хочу, не хочу тебя слушать, ты марксист!
— К сожалению, ещё далеко нет.