Страница:
3 из 54
Он хотел, чтобы ему вернули ее целомудренной в семнадцать лет и чтобы сам он приобщил ее к поэзии природы, разбудил ее душу, рассеял ее неведение на лоне плодоносной земли, среди полей, хотел, чтобы она, увидев естественную любовь и безыскусные ласки животных, поняла гармоничность законов жизни.
И вот теперь она вышла из монастыря, сияющая, полная юных сил и жажды счастья, готовая ко всем радостям, ко всем чудесным случайностям, мысленно уже пережитым ею в одиночестве праздных дней и долгих ночей.
Она напоминала портреты Веронезе золотисто-белокурыми волосами, которые словно бросали отблеск на ее кожу, кожу аристократки, чуть тронутую розовой краской, затененную легким и светлым бархатистым пушком, заметным только в те мгновения, когда ее ласкал солнечный луч. Глаза у нее были голубые, темноголубые, как у человечков из голландского фаянса.
У нее была маленькая родинка на левом крыле носа, а другая справа, на подбородке, и на ней вилось несколько волосков, почти под цвет кожи, а потому незаметных. Роста она была высокого, с развитой грудью, с гибким станом. Звонкий голос ее иногда становился резким, но простодушный смех заражал окружающих весельем. Она часто привычным жестом подносила обе руки к вискам, словно поправляя прическу.
Жанна подбежала к отцу, обняла его и поцеловала.
— Ну, что же, едем? — спросила она.
Отец улыбнулся, покачал головой, украшенной длинными седеющими кудрями, и показал рукою на окно:
— Как же ехать по такой погоде?
Но она упрашивала нежно и вкрадчиво:
— Ну, папа, ну, поедем, пожалуйста. После обеда прояснится.
— Да ведь мама ни за что не согласится.
— Согласится, ручаюсь тебе.
— Если ты уговоришь маму, я возражать не буду.
|< Пред. 1 2 3 4 5 След. >|