Золото бунта   ::   Иванов Алексей Викторович

 — Ее даже ради хорошего дела менять все одно отступничество. Ты бы мне еще посоветовал в магометане податься.

— Вот и я о том же. Радуйся, что не берут тебя в сплавщики, потому что вера твоя целее.

Алфер все так же глядел на воду, словно и не заметил отсутствия поплавка.

— Что же за толк такой — истяжельчество? — осторожно спросил Осташа.

— Того мне говорить нельзя… Да я порядком и не распознал еще. Я же только-только после Крещенья таинство принял, полгода всего… Знаешь, кто обмирал, да выжил — тот свет видал. Он все бы о нем рассказал, да как дойдет до трех заветных слов — так язык, коснеет. Вот и у меня с истяжельством так же. Но одно я понял, главное: то, как этим толком Конон промышляет, — ересь. Душе погибель. Не суйся туда. Обратно уйти не дадут. Дорожка только в один конец. А кто с чертями связался, тому всегда чертям работу надо давать, иначе разорвут. В нашей вере толк истяжельский — как Пугач на царствии, хотя по истяжельчеству Пугач — царь по праву. У истяжлецов смирение убито и гордыня верх взяла, чего человеку от бога не положено. А у тебя батюшка тебе ясно ответ давал, как сплавщиком быть. Трудно, конечно, только сам помни завет нашей веры — беги от торных путей. Вера в удаленьи неколебима.

Алфер подтянул ноги, обхватил их руками и положил подбородок на колени. Он молча глядел куда-то за реку, за березовый перелесок на другом берегу. Осташа не знал, чего сделать, чего сказать. Ночь была тихая, теплая, звездная.