Золото бунта   ::   Иванов Алексей Викторович

Ушел насовсем, но еще недалеко удалился.

Ефимья стояла возле пруда, будто караульная. Она словно побелела лицом, даже губы исчезли. И пугающе выпирал ее живот, такой неуместный рядом со смертью. Осташе было и стыдно, и тягостно, и что угодно хотелось сделать, лишь бы все повернуть обратно. Он же не виноват!.. Он не знал, зачем мурзинские мужики потащили Алфера на камень Чеген! Да захоти он идти вместо Алфера, его бы не взяли, прогнали!.. Ну что же тут поделать!..

Осташа перекрестился. Хоть это он еще мог делать без вины.

— Алфер Иванович просить вас хотел перед смертью, чтоб вы крест родильный ему отдали или батюшке бы принесли, чтоб в могилу зарыть… — тихо сказала Ефимья, не поворачивая головы.

Нестерпимый жар опалил душу Осташи, раскалив уши и скулы. Значит, Чупря требовал с Алфера родильные крестики, и Алфер понял, что они — у Осташи… Осташа вошел в воду пруда, наклонился, чтобы Ефимья не увидела его лица, приподнял неожиданно легкого в воде Алфера за плечи и надел гайтан с крестиком ему на шею. Потом положил тело обратно на песок и убрал крестик за ворот рубахи.

— Благослови вас бог, — еле слышно произнесла Ефимья и протянула Осташе плотно свернутый листочек бумаги, влажный от ее пальцев. — Коли вы Алфера Ивановича годами младше, он просил вам передать…

Осташа вытер руки о бока, взял листочек и развернул. Это была «Лодья несгубимая» — тайный сплавщицкий заговор на прохождение барки мимо бойцов.