JК
Забыть и выжить :: Незнанский Фридрих Евсеевич
Страница: 14 из 62 — Да ты не стой, казачок, сидай, местов тута много ишшо есть.
Турецкий услышал какое-то шевеление, потом его что-то толкнуло в бок, и он почувствовал чужую руку. Та потянула его за полу куртки.
— Сидай, сидай, у в ног правды нет. А куковать нам тута ажно до солнышка… Выпить чего нет с собой?
— Увы, не подумал… Не успел.
— Дак вота и мы — тожа… И чево оно? Эй, можа, кто знаить али слыхал, нет?
— Черт их всех знает, — буркнул кто-то, сидевший напротив. — Хорошо, хоть тёпло нынче…
Вот в таких фразах ни о чем и все — об одном медленно текло время. Александра Борисовича никто не тревожил, не донимал вопросами. Да и разговора, собственно, тоже не было, так, проскальзывали отдельные фразы. И он, отвалившись к спинке скамейки, задремал, словно его нарочно убаюкивала мягкая южная речь. И не украинская, и точно не чисто русская, а нечто среднее…
Когда он, будто от толчка, пробудился, ничего не изменилось, только небо едва заметно посерело слева, где совсем темными были еще горы. Но и это слабое свечение позволило ему разглядеть наконец силуэты сидящих справа и слева от него людей.
А еще он почувствовал наконец запах. Сперва подумал, что это от него исходит — не выветрился вагонный, застоявшийся и прокисший плацкартный дух, но быстро понял, что находится, по всей видимости, в самом центре весьма специфической публики, типичной для всех больших и малых городов на Руси великой, главным образом, конечно, крупных.
Турецкий услышал какое-то шевеление, потом его что-то толкнуло в бок, и он почувствовал чужую руку. Та потянула его за полу куртки.
— Сидай, сидай, у в ног правды нет. А куковать нам тута ажно до солнышка… Выпить чего нет с собой?
— Увы, не подумал… Не успел.
— Дак вота и мы — тожа… И чево оно? Эй, можа, кто знаить али слыхал, нет?
— Черт их всех знает, — буркнул кто-то, сидевший напротив. — Хорошо, хоть тёпло нынче…
Вот в таких фразах ни о чем и все — об одном медленно текло время. Александра Борисовича никто не тревожил, не донимал вопросами. Да и разговора, собственно, тоже не было, так, проскальзывали отдельные фразы. И он, отвалившись к спинке скамейки, задремал, словно его нарочно убаюкивала мягкая южная речь. И не украинская, и точно не чисто русская, а нечто среднее…
Когда он, будто от толчка, пробудился, ничего не изменилось, только небо едва заметно посерело слева, где совсем темными были еще горы. Но и это слабое свечение позволило ему разглядеть наконец силуэты сидящих справа и слева от него людей.
А еще он почувствовал наконец запах. Сперва подумал, что это от него исходит — не выветрился вагонный, застоявшийся и прокисший плацкартный дух, но быстро понял, что находится, по всей видимости, в самом центре весьма специфической публики, типичной для всех больших и малых городов на Руси великой, главным образом, конечно, крупных.