Часовые свободы   ::   Макбейн Эд

В чашках не было ни льда, ни воды — один чистый бурбон, налитый почти до краев. Они оба, лежа в чем мать родила, пребывали в глупом, смешливом настроении: Джинни играла завитушками светлых волос на груди Уилли, а тот, положив затылок между ее грудей и похохатывая, пытался потягивать бурбон, не проливая его на себя. Он умудрился глотнуть виски, попавшее не в то горло, поперхнулся, сел и опять начал похохатывать, а Джинни сказала:

— Ты самый неряшливый парень из тех, кого я знаю!

— А ты самая сексуальная женщина из тех, кого знаю я! — Он подкатился к ней, поцеловал соски, а затем, с жадностью причмокнув, согнулся, чтобы облизать ее пупок. Тут его разобрал приступ хохота. — Вот оно, тщательное вылизывание операции по сосредоточению усилий для достижения цели! — выдавил Уилли сквозь смех.

— Что? — не понимая, о чем он, спросила она, тоже смеясь. — О чем это ты?

— Да вот это... — ответил он не сразу. Снова припадая языком к ее пупку, а затем, потянувшись за своей кофейной чашкой, воздел ее кверху, пролив бурбон на запястье. — И это и есть тот самый пуп земли, вообразить себя которым и пытается Джейсон! — провозгласил Уилли и добавил: — Ты слышала когда-нибудь о чем-то подобном?

— Никогда! — отозвалась она, опять захихикав и беря свою чашку. — Послушай, разве мы должны терпеть то, как она пялится на нас?

— Кто — она?

— Эва Гарбор, вон та, или как ее там?

— Гарднер, — поправил Уилли.

— Ну да!

— Мы в ней не нуждаемся.