История религии (Том 2)   ::   Мень Александр

Эта одержимость часто сопровождается нервными припадками или некоторыми видами истерии, но от этого далеко до вывода, что всякий транс доисторических мистиков - только патология. Не являются ли нередко болезненные процессы в душе стимулом для проявления некоторых высших способностей человека? Следует с большой осторожностью судить о шаманизме, ибо в нем, как и в других родственных явлениях, патология нередко соседствует с гениальностью и подлинным созерцанием незримого.

Шаманизму изначала была присуща двойственность. С одной стороны, "доисторические мистики" были предтечами носителей свободного религиозного вдохновения исторических времен. Все пророки, харизматики, все духовно-творческие зачинатели нового психологически, субъективно принадлежали тому потоку религиозной жизни, который начинается с экстатиков каменного века. То, что веками воспитывалось в мистике Индии, что нашло завершение в орфизме и неоплатонизме, имеет корень в этой высшей одухотворенной стороне шаманизма. Семитическое пророчество, бывшее естественной почвой, на которой вырос библейский профетизм, также коренится в нем130.

Шаманизм сопротивлялся угасанию духовных сил в человеке, тренировал его "внутреннее зрение", совершенствовал методы экстаза и созерцания. Таинственный невидимый мир открывался в нем не только через "предание" и миф, но был "дан в непосредственном опыте"131.

С шаманами в мир вступают первые религиозные вожди. "Роль индивидуальных качеств, - отмечает известный этнограф В.