После Кастанеды: дальнейшее исследование   ::   Ксендзюк Алексей Петрович

Каждый знал, что человек не составляет исключения, что его можно искалечить словом или безразличием, и любовь людей начиналась с безмолвной прелюдии: каждый из двоих спрашивал у возлюбленного прежде всего, не принесет ли он боль или страдание в другое чувствующее существо, будет ли радостно ему (или ей) проводить вместе дни, собирать еду, слушать легенды вечером у костра, растить совместное потомство? Это естественное уважение к другому человеку, выросшее из уважения к живому, к природе, к Земле, было задушено, забыто; им пренебрегли, как и всем тем, что возвращало человека в гармонию шаманизма — гармонию раннего, догосударственного язычества.

Описание мира изменилось: краски стали грубее, чувства — проще и эгоистичней, вожди утратили мудрость (она оказалась ненужной), но приобрели алчность, поскольку территория обрела стоимость вместе с первыми попытками государство строительства. Мудрые проигрывали в этой схватке, побеждали жадные и эгоистичные.

Мы взглянули на истоки современной картины мира. Она рождалась 7-10 тысяч лет назад. Именно тогда точка сборки сдвинулась в сторону самоизоляции и личного преуспевания — с каждым поколением она сдвигалась в эту сторону все больше. Мы одновременно обретали силу технического эго и теряли мягкую всепроникновенность почти безличного и радостного единства.

В настоящий момент тупик мировоззрения настолько очевиден, что даже самые неповоротливые из нас ощутили тревогу и приближение опасности. Человек, вопреки мнению некоторых мыслителей, никогда не стремился к самоуничтожению. Правда, он в тяжелой форме страдал легкомыслием.