JК
Проводник :: Чёрт Илья
Страница: 11 из 156Говорю так вкрадчиво, спокойно, издалека: «Макс! А ты случаем не помнишь, как звали ту девчушку? Ну, помнишь, сидели в „Сити“ недели три-четыре назад?» А он мне: «Совсем сдурел, брателло? Ты чего опять наглотался?» Тут я совсем со страху присел. Думаю, точно наркоты нажрался и что-то натворил.
— Ты ж ее от себя не отпускал почти месяц!
Приехали! Здравствуй, Андрюша, — говорю я сам себе, — поздравляю тебя, ты — отец!
А Макс не унимается:
— Ты ж с ней как угорелый носился, все визжал, какая она сногсшибательная! Что? Посеял ее, что ли?
— Э… в некотором роде.
— Осел! Ха-ха. Меньше надо дерьма жрать всякого. Ты ж знаешь, такие, как она, таких, как ты, на дух не переносят!
— Да ладно, ладно. — я успокоился и подумал — Значит, с девчушками кутил! Целый месяц! Ого! И как же она меня так закутила, что я ни хрена не помню?
— Ладно, брателла, я спешу. Не забудь позвонить Павлику, а то он уже вешается. Сколько можно работу прогуливать? Он твои справки скоро будет в рамки вешать вместо картин.
— Справки? — я совершенно естественно удивился, так как никогда не болел, и собрался уже возмутиться, как вдруг…
— Стоп! А ведь это не в первый раз! — мысль как иголка пронзила голову и ушла по прямой вниз, в бетонные перекрытия шести этажей подо мной.
— Что, что? — начал, было, Макс, но я прервал его.
— Да, да, конечно. Извини. Больше не буду. — сморозил я.
Короткие гудки. Пустота.
Значит, опять. Об этом страшно было думать. Я помню серые стены, разодранные тапки-шлепанцы, укол с утра, укол вечером. И пустота… И страх. Тогда я имел неосторожность поделиться горем с ближними.
— Ты ж ее от себя не отпускал почти месяц!
Приехали! Здравствуй, Андрюша, — говорю я сам себе, — поздравляю тебя, ты — отец!
А Макс не унимается:
— Ты ж с ней как угорелый носился, все визжал, какая она сногсшибательная! Что? Посеял ее, что ли?
— Э… в некотором роде.
— Осел! Ха-ха. Меньше надо дерьма жрать всякого. Ты ж знаешь, такие, как она, таких, как ты, на дух не переносят!
— Да ладно, ладно. — я успокоился и подумал — Значит, с девчушками кутил! Целый месяц! Ого! И как же она меня так закутила, что я ни хрена не помню?
— Ладно, брателла, я спешу. Не забудь позвонить Павлику, а то он уже вешается. Сколько можно работу прогуливать? Он твои справки скоро будет в рамки вешать вместо картин.
— Справки? — я совершенно естественно удивился, так как никогда не болел, и собрался уже возмутиться, как вдруг…
— Стоп! А ведь это не в первый раз! — мысль как иголка пронзила голову и ушла по прямой вниз, в бетонные перекрытия шести этажей подо мной.
— Что, что? — начал, было, Макс, но я прервал его.
— Да, да, конечно. Извини. Больше не буду. — сморозил я.
Короткие гудки. Пустота.
Значит, опять. Об этом страшно было думать. Я помню серые стены, разодранные тапки-шлепанцы, укол с утра, укол вечером. И пустота… И страх. Тогда я имел неосторожность поделиться горем с ближними.