JК
Радостная весть :: Мень Александр
Страница: 49 из 570А он говорит: "Я не пророк, я не Сын Пророческий (то есть я не принадлежу у этой касте). Я пас овец, и вот Бог меня призвал, и я пришел сюда".
Слово "Пророк", по-древнееврейски "наби", по-гречески "профетос" означает: тот, кто призван говорить от чьего-то лица, - это герольд, это вестник. Это не предсказатель, предсказание будущего - одна из граней пророческого служения. Пророк - это удивительный человек, в котором сочетается яркое человеческое самосознание с открывающимся ему голосом Божиим.
Мистик, он созерцает божественное единство, как бы отрешаясь от своего "я", он растворяется в вечном океане духа: уходит туда, освобожденный не только от бремени материи и тяжести жизни, но и освобожденный от личностного самосознания, от своего "я". Между тем, пророк, встречаясь с Божественным ликом, никогда своего "я" не теряет.
Вот то место у Исайи, которое Пушкин интерпретировал в стихотворении "Пророк", оно как раз очень характерно. Пророк стоит и молится в храме, во дворе храма, и вдруг как бы падает завеса с его глаз, и он видит, что все покрыто огнем, все объято каким-то необыкновенным духовным пламенем, и Бог является ему как царь, восседающий на престоле. И он говорит, что я должен погибнуть, потому что мои очи видели Господа. И Бог не говорит, что нет, ничего, ты не погибнешь, нет. Потому что эта встреча, действительно, роковая и огнесжигающая.
Слово "Пророк", по-древнееврейски "наби", по-гречески "профетос" означает: тот, кто призван говорить от чьего-то лица, - это герольд, это вестник. Это не предсказатель, предсказание будущего - одна из граней пророческого служения. Пророк - это удивительный человек, в котором сочетается яркое человеческое самосознание с открывающимся ему голосом Божиим.
Мистик, он созерцает божественное единство, как бы отрешаясь от своего "я", он растворяется в вечном океане духа: уходит туда, освобожденный не только от бремени материи и тяжести жизни, но и освобожденный от личностного самосознания, от своего "я". Между тем, пророк, встречаясь с Божественным ликом, никогда своего "я" не теряет.
Вот то место у Исайи, которое Пушкин интерпретировал в стихотворении "Пророк", оно как раз очень характерно. Пророк стоит и молится в храме, во дворе храма, и вдруг как бы падает завеса с его глаз, и он видит, что все покрыто огнем, все объято каким-то необыкновенным духовным пламенем, и Бог является ему как царь, восседающий на престоле. И он говорит, что я должен погибнуть, потому что мои очи видели Господа. И Бог не говорит, что нет, ничего, ты не погибнешь, нет. Потому что эта встреча, действительно, роковая и огнесжигающая.