Жаркий июль   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

А Пашкевич, очевидно, следил за домом и узнал, что женщина не умерла. Что ему остаётся делать?

— Деру дать, — уверенно ответил Кольцов, — но ему некуда деться: у нас есть фотография, отпечатки пальцев…

— У него знаешь сколько денег! — сказал я. — И документами, должно быть, успел запастись. Ищи ветра в поле.

— Будем искать, — констатировал Дробаха. — И найдём.

Я тоже был уверен: найдём. В то же время я знал, какая тяжёлая и неблагодарная работа — розыск опытного преступника. А этот Пашкевич к тому же умен и теперь уже не остановится ни перед чем, — снисхождения от суда ему ждать не приходится.

— Надо ещё раз поговорить с Коцко, — предложил Кольцов. — К завтрашнему утру она совсем оклемается и, может, вспомнит что-нибудь важное.

Саша был прав: в нашем положении нельзя было пренебрегать любой информацией. По своему опыту я знал, что иногда совсем, казалось бы, второстепенный факт становится решающим в розыске.

— А сейчас, — встал Дробаха, — к гражданке Сибиряк, как её?.. — Он заглянул в записную книжку. — Василине Васильевне, двоюродной сестре Пашкевича.

Гражданка Сибиряк жила довольно далеко, на берегу Ингульца в собственном домике. От улицы усадьбу отделял низкий забор, перед ним росло тутовое дерево, ягоды только начали чернеть, но я не удержался от искушения сорвать несколько.