Время и бытие   ::   Шилов Сергей

�шлений, лишивших себя зрения так, что оно опечалило и рассеяло небольшой городок нашего прибытия в телесность нашего собственного зрительного его представления, высвистывающего смысл эпохи из трелей колибри, трактующего городок в небольшой столбец письменности текста, сам себя считающий, покоящийся одинокой свалянной газетной бумажкой, скатанной и брошенной на вокзале, как ветер перекатывает по земле насекомое в отношении которого мы передвигались скорее медленно, нежели быстро, мы изменялись, но движение наше, как и повседневное движение человеческого тела, каким бы воздействием оно не подвергалось сохраняло в себе, во власть, передержащем своем постоянстве эстетики, входящей в права наследования и владения частной собственностью человеческого достоинства, одиноко передвигающегося в городе в полузабытьи крупного согбенного носа, растворившегося в нем, запечатлевшего его в своей памяти, в высохшие колоды которой, образовавшиеся из домов-колодцев, вдвинутых в землю присутствием мышления, мазком берущих пробы земли на историческое постоянство, каждый из нас свободно попадая по своему желанию, как легкий камушек, вечно не проговаривающий все смыслы своего падения и ,yж, конечно, стыдящийся и сохраняющий в тайне интимный свой стук о дно колодца, так гулко, так вызывающе раздавшийся в окрестностях бытия, наталкивающихся на ремарки повседневности, страшащиеся единственно только тайны своего произнесения, зависящей в межвременьи пространствувщего дна колодца, через посредство которой обратимо соответствие вод бассейна тому непосвященному и проницательному нечто, которое в прилежности нагромождения риторических событий, плывущих над сознанием телесным туманом, проникающий через себя рябиновыми гроздьями непосредственный опыт бытия, от которого обветшали и отшатнулись, шарахаясь от нас в пустыню длительных своих образов городские строения, заставляющие первичные редуты восприятия, за порогом которого колонна проходит, лишь лишаясь срезаемых как сквозь масло мышлений, оставшихся в городке безо всякого присмотра, покоящихся на дерявьях, стенах, везде, где тень опыта такого вот бытия времени оставила жирный письменный след, след в след которому мы уходили новую городскую грамматику, пропуская тему за темой, оставляя невыполненными упражнение за упражнением, приближаясь к первому в своей жизни экзамену по грамматике, оценка по которому впервые не будет зависеть от экзамена по риторике, знаете с окончанием которого исчезает город с растревоженным В нем и сданным ему на хранение, мимоходом брошенным в его кладовые, мышлением, без которого уже начинается ровный поверхностный забор части армия, знакомящий нас с текстами учебников невиданного �