Мемуары   ::   де Куртиль Гасьен де Сандрa

Однако, когда я поднялся в карету и пристроился спереди, потому как они обе сидели сзади, та, кто со мной заговорила, сказала мне, если я пожелаю признаться в истинной правде, я соглашусь с ней, что явился сюда, как на верное завоевание; надо бы, — продолжала она, — чтобы я признался ей, якобы я был полностью убежден, будто бы она не будет стоить мне ни малейшего вздоха; вот в этом-то я как раз и заблуждался, скорее, чем поверив, будто бы это не она мне написала; именно она сама это и сделала и пока еще в этом не раскаивалась, хотя такое действие было бы весьма смелым с ее стороны, и даже как бы и невозможным, когда бы у меня сложилось от этого дурное мнение о ее персоне; но она намеревалась столь хорошо исправить этот дерзкий демарш той манерой, в какой она отныне будет со мной обращаться, что я буду обязан частенько говорить самому себе — нет ничего более обманчивого, чем видимость; она мне писала в своей записке, что прониклась уважением ко мне; она признается мне в этом еще и в настоящий момент и даже в присутствии одной из ее подруг; но она мне скажет в то же время, что это уважение никогда не заставит ее сделать что-либо недостойное высокородной персоны, какой она и была, и еще менее персоны, придерживавшейся добродетели, какую она исповедовала; если я был способен к прекрасной страсти, она предложит мне сердце, чьи достоинства я, может быть, оценю, когда узнаю его получше; но если я не был к этому способен, абсолютно бесполезно для нас завязывать хоть какое-то знакомство.

/ Совершенство, а не любовница. / Я нашел этот комплимент столь необычайным после полученной мной записки, что если бы я был заядлым читателем романов, я бы тотчас ощутил себя одним из этих героев, с какими во всякий момент случаются приключения, еще более поразительные, чем это.