Мемуары   ::   де Куртиль Гасьен де Сандрa

Я прекрасно понял, что он намеревался одолеть меня, и так как он не мог ни в чем обвинить меня, кроме собственной ревности, я сказал ему, что для человека его характера он совершал сейчас поступок, что не принесет ему особенной чести в свете тотчас, как об этом узнают; он мог бы приказать меня убить, если бы захотел; более сильный всегда навязывает свой закон слабейшему, но если он замарается в подобном предательстве, найдутся, быть может, люди после моей смерти, что отомстят за мою кровь гораздо более дорого,чем он думает.

Эти слова более, чем никогда, уверили его, что я был ставленником Месье Принца, и именно его я имел в виду, когда сказал о тех, кто отомстит за мою кровь. Ревность уже не слишком располагала его к желанию мне добра, а интересы Государства еще увеличивали его злую волю в отношении меня; я был безвозвратно погибшим человеком в той манере, в какой он хотел за это взяться, если бы у меня не было такого доброго патрона. Он не имел никакого желания приказывать меня убивать, как я думал; кроме того, что он не был тем человеком, кто пошел бы на шаг вроде этого, он находил, без сомнения, что я бы таким образом слишком дешево отделался для такой особы, что посмела ему развратить его любовницу. Но вот то, что он хотел сделать, и в чем лишь от него зависело добиться успеха. После того, как он еще раз обвинил меня перед всеми этими людьми в желании его отравить, он спросил у своего шпиона, было ли это правдой — шпион, ставший более уверенным, чем он был всего один момент назад, главное, после того, как он увидел вошедших слуг, ответил ему с наглостью, достойной такого человека, что это была чистая правда.

/ Оковы и кляп. / Посол приказал меня запереть тем временем в одной комнате, где повелел содержать меня под присмотром до тех пор, пока он напишет Месье Кардиналу и получит от него ответ.