Одиссея (пер. В.А. Жуковского)   ::   Гомер Unknown

Вошли женихи, многобуйные мужи, и сели

Чином на креслах и стульях; глашатаи подали воду

Руки умыть им; невольницы хлеб принесли им в корзинах;

Отроки светлым напитком до края им налили чаши. 145

Подняли руки они к приготовленной пище; когда же

Был удовольствован голод их лакомой пищей, вошло им

В сердце иное – желание сладкого пенья и пляски:

Пиру они украшенье; и звонкую цитру глашатай

Фемию подал, певцу, перед ними во всякое время 150

Петь принужденному; в струны ударив, прекрасно запел он.

Тут осторожно сказал Телемах светлоокой Афине,

Голову к ней приклонив, чтоб его не слыхали другие:

«Милый мой гость, не сердись на меня за мою откровенность;

Здесь веселятся; у них на уме лишь музыка да пенье; 155

Это легко: пожирают чужое без платы, богатство

Мужа, которого белые кости, быть может, иль дождик

Где-нибудь мочит на бреге, иль волны по взморью катают.

Если б он вдруг перед ними явился в Итаке, то все бы,

Вместо того чтоб копить и одежды и золото, стали 160

Только о том лишь молиться, чтоб были их ноги быстрее.

Но погиб он, постигнутый гневной судьбой, и отрады

Нет нам, хотя и приходят порой от людей земнородных

Вести, что он возвратится, – ему уж возврата не будет.

Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая: 165

Кто ты? Какого ты племени? Где ты живешь? Кто отец твой?

Кто твоя мать? На каком корабле и какою дорогой

Прибыл в Итаку и кто у тебя корабельщики? В край наш

(Это, конечно, я знаю и сам) не пешком же пришел ты.